Интервью бурятской журналистки Евгении Балтатаровой, в отношении которой МВД проводит проверку о разжигании розни08:01, 3 сентября 2021Илья Азар, спецкор «Новой газеты»

2079

Евгения Балтатарова. Фото из личного архива

Бурятская полиция проводит доследственную проверку по 282-й статье УК (возбуждение ненависти либо вражды по признакам пола, расы, национальности, языка и т.д.) в отношении журналистки и блогера из Улан-Удэ Евгении Балтатаровой. 1 сентября Балтатарову допросили по ее апрельскому youtube-ролику «Расизм в России. Что это такое и как с ним бороться», в котором она рассуждает о неприязни русских к азиатам из национальных республик. «Новая газета» поговорила с Балтатаровой о потенциальном уголовном деле, расизме русских и необходимости сносить памятники завоевателям Сибири и Дальнего Востока.

— Что сейчас с вами происходит?

— Начнем с того, что у меня сейчас идет судебное разбирательство с МВД Бурятии. Они подали на меня в суд, защищая свои честь и достоинство. Я вообще частенько критикую министра внутренних дел Бурятии Олега Кудинова как журналист и блогер.

У нас очень часто бывает, что сотрудники полиции избивают молодых людей, выбивая из них показания. Несовершеннолетнего Никиту Кобелева вообще убили — надели ему противогаз, и он задохнулся, захлебнувшись своими рвотными массами. Эта история прогремела на всю страну. В прошлом году несовершеннолетнего в его день рождения изнасиловали бутылкой в отделении Октябрьского района. Эти и другие такие случаи произошли при Кудинове.

И вот этим летом мне инсайдеры сообщили, что в Баунтовском районе на севере Бурятии произошло нечто подобное: сотрудники МВД похитили 17-летнего парня и избили его.

Я рассказала об этом в одном из своих роликов, и после того как Следственный комитет матери подростка отказал в возбуждении дела, полиция подала на меня в суд. В первой инстанции мы дело выиграли, но сейчас ждем, что, может быть, будет вторая инстанция.

— Думаете, это связано?

— А почему нет? Под Кудиновым стул шатается, а он хочет удержаться. У него топорные методы работы, он солдафон, и вполне возможно, что связано, хотя утверждать я, конечно, это не могу.

О том, что в отношении меня проводится какая-то проверка по экстремизму, писали чуть ли не месяц назад в анонимном канале. Хотя мои источники в органах информацию не подтверждали, в начале этой недели мне позвонил капитан полиции, сказал, что отправил ролик на экспертизу в Забайкальский центр лингвистической судебной экспертизы и ждет решения, а пока хочет меня опросить в рамках доследственной проверки.

МВД Бурятии подало в суд на Балтатарову. На фото: райсуд Ула-Удэ

— Что было на допросе?

— Я взяла 51-ю статью, потому что не собираюсь помогать им меня обвинять. Капитану — а он, конечно, не «эшник», а такой топорный полицейский — это дико не понравилось. Он мне говорит: «Слушайте, так не пойдет, у меня сроки горят, мне срочно нужны ваши показания». Я отвечаю: «Это ваши проблемы». Мы попрепирались, но я на все вопросы отказалась отвечать по 51-й статье и попросила написать в протоколе комментарий: «Я считаю данное предварительное расследование нарушением моих конституционных прав на свободу слова».

Проверку начали по заявлению некоего гражданина, который написал заявление через интернет. Я спрашивала полицейского: «У меня очень много хейтеров, и если они все напишут через интернет заявления, то буду ли я сто раз сюда ходить в рамках доследственной проверки?» Он ответил, что буду.

Есть вариант, что кто-то залетный посмотрел ролик и оскорбился за русскую нацию, но судя по тому, как полицейскому были нужны мои показания, мне показалось, что дело инициировали «эшники».

— Что-то могло не понравиться и властям республики?

— Местным властям я тоже как кость поперек горла, особенно сейчас, перед выборами. Все официальные каналы информации перекрыты, но блогеров они не контролируют. Сейчас они попытались как-то скоординировать в инстаграме, но все уже знают, что аудитория — это превыше всего, и тут не важно, какие деньги тебе обещает власть. Очень многие отказались пиарить «Единую Россию», и, естественно, им это не нравится. И я не нравлюсь.

Мне очень интересно, что скажет экспертиза, если она будет не в мою пользу. За что они зацепиться собираются? У меня в ролике нет никаких призывов, там нечего подвести под 282-ю статью. Я вообще по жизни избегаю таких вещей, я просто хотела обсудить расизм и его истоки.

Евгения Балтатарова дает пресс-конференцию. Фото из личного архива

— Если говорить про ролик, то поводом для него стало оскорбление двух буряток в Москве. Насколько это серьезный повод?

— Вполне, почему нет? Хулиганские выходки бывают, но это попало на запись и стало предметом публичной дискуссии и возмущения в интернете.

Глава Бурятии Алексей Цыденов, когда шел на выборы, рассказывал что он бурят-бурят, ведь до этого все руководители в Бурятии были русскими. И сейчас, когда от него требовалось если не встать на защиту, то хотя бы признать, что это расизм, и сказать, что это плохо, он сказал: «Это бытовой конфликт». Это мог сказать кто угодно, но не он, и мне показалось это интересным, когда я делала свой ролик. Если власть показывает такое свое отношение к проблеме, то это уже некая форма институционального расизма.

— Так разве это был не бытовой конфликт? Может, были еще случаи?

— Их было много. В июле этого года Анфиса Чехова сравнила буряток с бомжихами. Это происходит часто.

Да, сам по себе конфликт бытовой. Но мы же сейчас обсуждаем, что к нему прилепилось. Люди это обсуждают, в комментариях начинается свалка, проявляются глубинные противоречия между людьми, и ты понимаешь, что это выплескивается в такой радикальной форме, потому что у людей нет другого способа это обсудить и понять, что такое расизм.

У нас расизм считается уделом западных стран, «свободу Анджеле Дэвис», а у нас, мол, тут дружба народов.

— Расизм в России воспринимается как что-то связанное именно с черными.

— Я говорила в ролике про мировой эффект BLM (Black Lives Matter — общественное движение, выступающее против расизма в отношении чернокожих. — «Новая»), что он и на нас влияет. Люди начинают задумываться про колониальную историю, как происходило завоевание Сибири и Дальнего Востока. Цель не в том, чтобы кто-то из ныне живущих признал вину своих предков и раскаялся.

Это вопрос пересмотра тех событий с высоты нынешних гуманистических принципов, вопрос о том, что колонизировать людей вообще-то плохо, геноцид устраивать вообще-то плохо.

— Едва ли кто-то переносил BLM на опыт Российской империи.

— Думаю, многие об этом задумываются — все зависит от человека и его образованности, а не от расы. Но да, когда я делала ролик, я искала на «Медузе»* или в других либеральных изданиях что-то про сравнение с Азиатской частью России, но не нашла. Это как-то в Бурятии компактно произошло и стихло, а за ее пределами никто особо внимания на это не обратил.

Я помню, что давала на «Дожде»* комментарии по поводу Сергея Зверева (стилист баллотируется в Госдуму в одномандатном округе в Бурятии. — «Новая») и втиснула туда про то, что Чехова и Зверев в одной тусовке примерно вращаются, но он ничего про это не сказал в разгар избирательной кампании. «Дождь» это в сюжет не включил, но я считаю, что где-то на задворки сознания людей это проникает, в первую очередь у интеллигенции. Самое главное, что должна быть дискуссия.

— В России многие воспринимают BLM негативно или с насмешкой, например, то, что в Европе футболисты перед матчами встают на одно колено, в Америке сносят памятники.

— На Дальнем Востоке везде стоят памятники казакам, завоевывавшим эти земли. У людей пока нет осознания, что происходившее тогда — это плохо, нет осознания, что надо сносить эти памятники. Но рано или поздно мы к этому придем, потому что нельзя увековечивать память о чем-то плохом. Нельзя называть колониализм хорошей историей, это завоевание территорий.

У нас в Улан-Удэ шли разговоры о том, чтобы поставить памятник казакам-основателям города, но начался такой мощный спор, что они не решились его ставить.

Конечно, нам далеко до того, что происходит в Америке, где сносят памятники конфедератам и Колумбу. Но это не потому, что кто-то хочет доказать, что живущие сейчас потомки белых завоевателей — плохие. Просто с высоты сегодняшнего понимания мы убираем эти памятники, потому что не хотим, чтобы в граните были высечены эта история, эти воспоминания.

— Есть мнение, что нельзя сносить памятники, поскольку это все-таки часть истории, какой бы она ни была.

— BLM меняет именно эту парадигму, мы видим, что спокойно можно это делать.

— Так если сейчас хорошие люди будут сносить памятники плохим людям, то потом придут плохие люди и будут сносить памятники хорошим людям.

— Все зависит от того, какие ценности являются общепринятыми. Ценности со временем могут меняться. В Америке 50 лет назад сегрегация была нормальным делом, но реальность круто поменялась.

— Для русских людей завоеватели Сибири остаются героями, потому что прирастили землей великую страну. Не знаю, будут ли когда-нибудь они воспринимать их иначе…

— Значит, еще должно пройти какое-то время, а с нашей стороны должно быть противодействие. Мы должны об этом постоянно напоминать, мы не должны об этом молчать, должна быть дискуссия, и тогда общепринятая позиция со временем изменится. Буряты и якуты не могут просто сказать: «Всё, русские, принимайте нашу точку зрения, даже если вы с ней не согласны». Пусть сто лет пройдет, но рано или поздно это будет, а пока мы выражаем свои мысли и чувства по этому поводу.

— Есть распространенное мнение, что завоевание Сибири, Средней Азии принесло их обитателям цивилизацию и прогресс, а если бы не Россия и СССР, то люди тут до сих пор жили бы в юртах.

— Индейцам и черным это тоже принесло какой-то профит, и изменение отношения к событиям прошлого не означает, что мы сейчас же все перепишем и скажем, что все было однозначно плохо. История есть история, но просто мы должны по-другому относиться к тому, что было.

Кстати, дискурс о том, что и кто сюда принес, в Бурятии достаточно болезненно воспринимается.

Есть такая шутка: «Когда говорят, что русские принесли сюда экономику и индустриализацию, буряты отвечают, что сифилис и гонорею — тоже».

Никто не знает, как бы развивался народ без внешнего влияния именно этой силы. Может быть, под китайцами было бы по-другому. Никто не знает, что было бы, если бы нас никто не завоевал. Обидно, что у нас не было возможности другого сценария.

Нас завоевала более развитая к тому времени нация, причем развитая только в военном плане, потому что, судя по запискам того времени, в бытовом плане все жили в одинаковом, грубо говоря, говне.

Евгения Балтатарова с заклеенным скотчем ртом у здания республиканского правительства

— Вы упоминали про геноцид. Он тут был?

— Я не историк, но всегда, когда делаю статьи или ролики, опираюсь на исследования историков. В советское время стерли очень большой пласт исторической науки о прошлом Бурятии, заменив все «дружбой народов».

В 2011 году у нас отмечали 350 лет вхождения Бурятии в состав Российского государства. Причем в названии подчеркивалось, что вхождение было добровольным. Нашелся один диссидент, которому дико не понравились пляски вокруг 350-летия. Сотрудник Бурятского научного центра (БНЦ) Владимир Хамутаев сразу после празднеств издал книгу, в которой описал, как это все было, как убивали людей, как горели юрты. Эта точка зрения тоже имеет право на жизнь, но его затравили его же коллеги в БНЦ, которые после давления властей дали негативную оценку его работе. Ему пришлось уехать в Америку.

С тех пор об этом стало опасно говорить, просто исследовать то время — уже экстремизм. Как видите, мой кейс — главное этому доказательство.

— А вы не опасались трогать эту тему?

— Опасалась, но что делать? Свою мысль же надо выразить. Я давно хотела сделать такой обширный ролик, а в телеграм-канале я об этом постоянно пишу.

Кстати, думаю, правоохранительным органам будет сложно подвести меня под 282-ю, потому что я представитель бурятской национальности. Если бы, допустим, русский человек здесь говорил про зеркальный расизм, то его скорее бы осудили.

Власти не хотят поднимать тут межнациональную рознь, ведь уже сейчас видно настроение людей.

Сейчас многие буряты задаются вопросом, что сделал для них федеральный центр, а тут еще и такая история. Так что у меня есть, можно сказать, иммунитет как у бурятки в Бурятии.

— В чем все-таки проявляется русский расизм в отношении бурят?

— У нас уже давно такая ассимиляция, что у всех бурят менталитет российский. У нас уже однородное общество получилось. Мой ролик называется «Русская Азия», а на обложке бурятка в кокошнике, потому что мы уже в принципе те же русские, но только другой расы, другого цвета и с другим разрезом глаз. И вопрос сейчас стоит только в расизме. Расизм — это приписывание человеку другой расы каких-то качеств.

Вот говорят, что буряты не умеют пить, что в Бурятии кланы, из-за которых ничего не развивается. Говорят, что поэтому местного сюда ставить главой нельзя. Это вообще все неправда. Если брать коррупцию внутри семейных отношений, то у русских ее больше, да и вообще это всем нациям присуще.

Мы страдаем, потому что наши люди не могут себя чувствовать полноправными россиянами из-за цвета кожи и разреза глаз.

У нас есть русский язык, у нас есть российское образование, и мы могли бы конкурировать в Москве за должности и рабочие места, но мы не можем, потому что нам страшно туда ехать.

Конечно, многие уезжают на свой страх и риск, но сталкиваются с проблемами, а в общей массе мобильность бурят очерчена только нашим регионом. Можно из района приехать в Улан-Удэ, а дальше только за границу. Поэтому многие буряты уезжают в Китай, Корею, США.

— Сейчас вроде получше в Москве стало с межнациональными отношениями.

— С преступлениями на расовой почве — да, но не обязательно же бояться физического устранения, можно бояться просто плохого отношения, того, что тебя бабка возле подъезда изобьет. Это тоже неприятно.

— Вы не думали, что ваш ролик (да и реакция на него) может сложившийся межнациональный баланс нарушить?

— Кто я такая, чтобы менять баланс? Я, да и никто другой, не имеет столько авторитета и влияния, чтобы такие вещи менять. Это все изнутри людей идет. Я просто пытаюсь дать возможность людям это обсуждать. А чтобы я что-то сказала, и люди пошли громить русские кварталы, такого не будет, конечно, никогда.

— Многие русские считают бурятских националистов опасными. Вы в ролике называете это зеркальным расизмом.

— Взять последнюю историю про русских в Казахстане, сейчас там преследуют какого-то якобы русофоба, который заставлял русских, не говорящих на казахском, извиняться на камеру. Я удивляюсь, когда в России начинают возмущаться по поводу русофобии в Казахстане, делая то же самое здесь со своими национальными меньшинствами. Чему вы удивляетесь? Это ваше же поведение, которое вы здесь, в России, демонстрируете.

Categories: Зьнешнія адносіны, Нацыя