“Байтерек”, №2 (85), 2014

Бахытжамал БЕКТУРГАНОВА, президент Ассоциации социологов и политологов (АСиП)

Еще каких-то пятнадцать лет назад Казахстан трудно было представить в виде национального государства. Казахи оказались во власти России, не будучи современной нацией с четким сознанием своего единства и уникальности. Процесс образования нации шел в условиях колонии, а затем – республики СССР. И он заглушался, забивался мощным процессом русификации. Мы, как народ, к моменту обретения независимости не выработали сознание единства и чувство государственности.

Достаточно познакомиться с официальной статистикой того времени, чтобы представить себе реальную картину недавнего прошлого: русских – почти столько же, сколько казахов, казахи – меньшинство на собственной территории. Монопольное положение занимал русский язык. Он использовался и как родной, и как второй язык большинством местного населения, включая казахов, и происходило это на фоне сужения сферы применения казахского языка, падения его престижа. Поэтому сегодня утверждение казахского языка государственным не является историческим произволом по отношению к гражданам страны неказахской национальности – даже самая образцовая демократия не может избавить граждан от необходимости изучать и знать государственный язык. Но ситуация усугубляется тем, что Казахстан оказался в жестко спрессованном времени, когда одновременно приходится решать задачи и национального, и демократического строительства, что в европейских странах решалось последовательно. В Европе коренные нации создали свои национальные государства задолго до появления демократии. Все европейские государства, кроме Швейцарии и Бельгии, базируются на одном коренном этносе и одном государственном языке – языке этого этноса. И теперь там нации-государства стали думать о наднациональном европейском единстве, правах нацменьшинств, демократии. Но либеральный мультикультурализм может существовать лишь там, где уже сложилась гражданская нация. Поэтому с позиции сегодняшней интегрирующейся Европы большинство стран Содружества, образованного после распада СССР, уязвимы для критики, поскольку являются очевидным примером «отклоняющегося случая» от общепринятой по европейским меркам практики. Но нельзя забывать, что современный либеральный европейский антиэтнократизм базируется на прочной этнической основе уже давно существующих наций. А Казахстан проделывает маршрут, обратный тому, по которому прошла Европа сто лет назад, решает проблемы национального самоопределения, о которых европейцы просто забыли.
Модель нации-государства, которую Нурсултан Назарбаев стремится воплотить в жизнь? – это европейская модель: один титульный народ; один государственный язык; государственно-этническая символика; меньшинства знают государственный язык, хотя имеют и свой, и разделяют общегосударственный патриотизм, соглашаясь со своей позицией меньшинства. При этом нельзя допустить межнациональной борьбы и сепаратизма; надо изменить межэтнический баланс в пользу казахов; вернуть казахам утраченный казахский язык и научить ему остальных; сплотить казахов, отодвинув жузовые лояльности и укрепив их общенациональное самосознание. И если в плане решения первых трех задач определенные положительные результаты есть, то процесс этнополитической консолидации казахов как государствообразующего народа не завершен и по сей день.
В первой половине 90-х годов прошлого века был принят ряд законодательных документов, в которых акцент в национальном строительстве ставился на политизацию казахской этничности. Однако этнократический подход после пережитых миграционных потерь русскоязычного населения в новой Конституции РК 1995 года был заменен на политико-территориальный. Акцент сместился с этнической модели нации на гражданскую. С этого времени субъектом республики стала признаваться казахстанская нация. Такая «привязка» открыла путь для реализации либеральной модели национализма. Принятый через два года (в 1997 г.) закон о языках закрепил статус государственного языка за казахским языком и одновременно с этим легитимировал употребление русского языка наравне с казахским в государственных организациях и в органах местного самоуправления. Таким образом, в настоящее время реализуется либеральная модель нации, в которой наличествуют гражданский и лингвистический компоненты. Но применение закона о языках до сих пор неоднозначно воспринимается как русскими, так и казахами. Утверждение государственного языка титульного этноса рассматривается большинством русских как антидемократическая мера, ставящая их в неравное положение по сравнению с казахами. Что же касается казахоязычного населения, особенно творческой интеллигенции, то многие усматривают в официальном двуязычии пренебрежение языком коренной нации. Так или иначе, но национальное строительство в условиях политического транзита неизбежно сталкивается с проблемами непонимания. В обществе идет процесс раскачивания «маятника» непонимания – от этнократизма к либерализму, от авторитаризма к демократии и обратно. И это понятно, так как «перенос» на нашу почву западных демократических институтов идет под знаком национального возрождения Казахстана и при посредничестве русской культуры и русского языка, которые составляют достаточно прочную основу в механизме, определяющем гражданскую идентификацию. Отсюда – не теряющий своей актуальности «русский вопрос» и трудности преодоления напряженности между властью и оппозицией. Критики действующей Конституции, считая ее менее демократичной по сравнению с Конституцией 1993 года, не учитывают главного: именно Конституция 1995 года закладывает основы нации-государства (нации граждан государства), под которой понимается современная демократия.
Процессы национального строительства и демократизации сложнейшим образом друг с другом взаимодействуют. В чем-то задачи национального строительства требуют так называемой управляемой демократии. Надо отдать должное нашей власти: она не допустила «казахстанского Приднестровья», последствия его были бы разрушительны. Главный ресурс национального строительства – сильная власть. Другой ресурс – подъем казахского национал-патриотизма. И третий ресурс – страх перед угрозой межнациональных конфликтов. В этом ключе надо рассматривать и создание в свое время Ассамблеи народов Казахстана, и перенос столицы в Астану, и репатриацию казахов. Но до воплощения в жизнь идеи Казахстана, такого же отчетливого национального государства как Франция или Германия, – еще далеко. И пока не совсем ясно, реализуемо ли оно полностью в условиях политического транзита.
Несмотря на то, что к настоящему времени сложился устойчивый межэтнический баланс в пользу казахов, русские продолжают оставаться крупнейшей этнической группой, которая при достаточной степени самоорганизации способна оказывать воздействие на внутриполитическую ситуацию в Казахстане. Кроме того, наличие в Казахстане высокой доли «трудных территорий» – приграничных русских этнолингвистических регионов делает процесс национального строительства достаточно сложным.
Все еще остро стоит проблема интеграции казахов в общество «недавно обретенной» родины. Тот факт, что казахское национальное самосознание не претерпело изменений, равных по глубине ренессансу национального самосознания у других народов бывшего СССР, говорит само за себя. Казахи проходят разные пути интеграции, поскольку оказались как бы разделенными на две субнации – русскоговорящую («обрусевшую») и казахоязычную. Их менталитет и самоидентификация различны. Попытки объединить эти две субнации в одну монолитную национальную общность до сих пор слабо реализованы. Негибкость этнических стереотипов и различие в поведенческих моделях сформировали сложный круг проблем в современном объединяющемся Казахстане. По данным опросов АСиП? за период с 2000 по 2006 годы, по меньшей мере, около трети казахстанцев до сих пор и не поняли, что важнее в казахстанской идентичности – этничность или гражданственность. Крах некогда единого института советского гражданства, новые реалии самостоятельного политического существования Казахстана предъявили иные требования к нашим гражданам. Оказалось не просто сменить идентичность, перейти к рынку и демократии, опираясь на европейскую модель «нации- государства». Попытки молодого государства совместить потребность в возрождении этноказахской идентичности с необходимостью создания новой казахстанской идентичности на общегражданской основе привели к возникновению у населения проблем, связанных с функционированием этнического самосознания. Казахстанские русские и представители других национальностей оказались поставлены перед необходимостью осознать себя этническими меньшинствами по сравнению с титульным этносом, пройти нелегкие этапы этнопсихологической адаптации к официальному переходу страны на государственное казахское одноязычные.
В то же время, отслеживая в течение ряда лет реакции населения на введение государственного казахского языка, я вижу данные, которые говорят о том, что идет постепенное признание государственного статуса казахского языка людьми разной этнической принадлежности. Но торопить этот процесс нельзя. Опросы разных лет свидетельствует о реально сохраняющемся двуязычии в республике. Попытки ускорить на государственном уровне перевод делопроизводства на казахский язык могут серьезно осложнить контекст межнациональных отношений. Наши опросы показывают, что, во-первых, при сокращении доли русских в национальной структуре общества сохраняется высокая доля русскоговорящих; во-вторых, речевой опыт городских молодых людей обнаруживает несовпадение со стремлением государства ввести в жизнь один язык – государственный казахский язык; в-третьих, в казахско-русских городских агломерациях отмечается высокая толерантность по отношению к двуязычию. Сложная языковая ситуация говорит о трудоемкости механизма формирования новой казахстанской идентичности.
Когда мы говорим о России, Украине, Узбекистане, Грузии или любой другой стране СНГ, то естественным образом предполагаем титульную нацию как интегрирующую основу для всех этнических групп, проживающих на ее территории, их ассимиляцию в господствующей языковой среде. Так сложилось исторически. Что касается Казахстана, то в силу указанных факторов способности титульной нации «оказахить» своих русскоговорящих соотечественников представляются весьма проблематичными. И дело не только в том, что введение государственного языка – относительно недавнее явление. Напомним, что речь идет о народе, в отношении которого длительное время проводилась политика русификации. Поэтому «казахская идея» до настоящего времени не является базовой в структуре гражданской идентификации. Попытки хотя бы в первом приближении зафиксировать с помощью опросов количественные пропорции сторонников идеи межэтнической консолидации вокруг титульной нации в разные годы дают критически низкие результаты. В гражданской идентификации чаще всего срабатывают такие фундаментальные факторы общности, как территория (от 20 до 40 процентов в разные годы) и единый народ Казахстана (от 20 до 30 процентов). Широко поддерживаются надэтнические ценности и установки. По данным регулярных замеров АСиП, процесс гражданской идентификации медленно, но все же закрепляется на уровне массового сознания. Такие понятия, как независимость и суверенитет Казахстана, защита Родины, гордость за страну до 1998 года собирали по 9-10 процентов голосов поддержки. Но в 2003 году наметился позитивный перелом: среди идей, отчетливо характеризующих представления казахстанцев об их консолидирующем потенциале, по частоте упоминаний выдвинулась на первый план идея независимости и суверенитета Казахстана (40,3 процента в среднем по республике; в группах казахов – 53,4 процента; русских – 27 процентов; другой национальности – 34,4 процента). Тем не менее эта идея не сопрягается с идеей казахского национализма. Результаты опросов АСиП эмпирически фиксируют, что в большинстве случаев казахстанцы либо не знают, либо отрицают наличие исторических личностей и современников, которыми они, как граждане страны, могут гордиться. Из опрошенных казахстанцев большую осведомленность чаще всего проявляют сами казахи, среди которых пользуются популярностью А. Кунанбаев, Ч. Валиханов, Д. Кунаев, Н. Назарбаев, О. Сулейменов, И. Есенберлин, М. Ауэзов-старший, Б. Момышулы.
Большинство казахстанцев занимает цивилизованную позицию, признавая равенство прав всех народов, проживающих в республике. Эмпирические данные не дают оснований говорить об усилении казахского этнонационализма. В составе разных возрастных групп казахов «пик» согласия фиксируется по поводу суждения о Казахстане как общем доме для всех проживающих в нем народов. Апелляция к превосходству казахов, оправдываемая исконным предназначением коренного этноса нести ответственность за свою историческую родину, в среде городских казахов находит поддержку во много раз реже по сравнению с первым суждением. Она более свойственна, конечно, казахам, но, главным образом, сельским.
Можно сказать, что в республике постепенно утверждается не этническое, а гражданское самосознание населения. С одной стороны, этому способствует в высокой степени толерантное отношение казахов к иноэтническим группам. С другой стороны, свою лепту в этот процесс вносит отказ государства от этнонационального принципа формирования субъекта республики и замена его принципом согражданства.
В рамках опроса текущего года мы предложили казахстанцам анкету с таким вопросом: «Каким, на dаш взгляд, должен быть путь развития Казахстана?». Полученные ответы лишь подтверждают известный факт: этноцентризм (ориентация на самобытничество), как национально-психологический комплекс, в Казахстане представлен не столь широко, как, например, в России или других странах СНГ. В среднем по массиву опрошенных 35,2 процента придерживаются мнения, согласно которому у Казахстана должен быть свой национальный путь развития, учитывающий традиции и менталитет народа. 34,5 процента склоняются к мысли, что Казахстан должен объединиться с Россией. 13,4 процента считают, что Казахстан должен следовать западному пути развития. 15,2 процента затруднились ответить.
Вообще казахскому национальному самосознанию чужды сколько-нибудь выраженные националистические устремления. Вместе с тем это не исключает роста национал-патриотических настроений в связи с переживаемым периодом возрождения и строительства новой государственности. В первую очередь обнаруживается, что среди казахов 54 процента поддерживают идею самостоятельного национального пути развития Казахстана. Примечательно, что сторонниками этой идеи являются около трети опрошенных русских. Главное, что подъем национал-патриотизма не носит «взрывного» характера. Например, по данным опроса за 2005 год, среди городских казахов национал-патриоты составляют 19,9 процента, националисты – 7,5 процента; среди сельских их, соответственно, 25,1 и 10,1 процента. Основная же масса казахов поддерживает идею равноправия всех народов Казахстана.
В ходе опросов мы также пытались установить, каким образом в сознании представителей разных этнических групп происходит рационализация этнонациональной принадлежности. С этой целью респондентам предлагалось ответить на вопрос: «Что для Вас лично означает Ваша национальная принадлежность?» В результате мы обнаружили превышение лиц, отдающих предпочтение этноисторическому критерию идентификации в сравнении с гражданским. В большинстве люди воспринимают свою национальную принадлежность через «генетическую связь с Родиной, языком, ее историей и культурой, традицией и землей предков», реже увязывают это с «гражданством, общностью проживания на одной территории». Особенности национального характера, вытекающие из общности уклада жизни, играют более важную роль в восприятии национальной принадлежности у русских и менее значимы для казахов. «Патриотизм, национальная гордость» оказались более присущи казахам, чем русским. В числе менее значимых для представителей разных этносов назывались «кровно-родственные отношения», «связь с религиозными верованиями», «неприязненное отношение к представителям других наций». О несущественности этнонациональной принадлежности («ничего не означает, это понятие давно устарело») говорят немногие. Интересно, что к суждению об известной устарелости самого понятия «национальность» чаще всего склоняются экономически активные категории респондентов в возрасте от 30 до 50 лет.
Патриотический компонент этнонациональной самоидентификации проверялся с помощью вопроса: «Гордитесь ли Вы своей национальной принадлежностью?» Судя по ответам, полученным на этот вопрос, этнонациональная самоидентификация и у казахов, и у русских, и у лиц другой национальности достаточно устойчива и имеет позитивную направленность. Большинство ощущает гордость за принадлежность к своему этносу. Эмпирические данные показывают, что среди основной массы казахстанцев острого переживания кризиса национальной идентичности незаметно. Не получают подтверждения и расхожие утверждения по поводу угрозы обострения межнациональных отношений в Казахстане. По данным опроса, проведенного в минувшем году, большинство казахстанцев не верит в возможность конфликта на национальной почве в республике (в среднем 67,1 процента).
Полагаю, тот факт, что этническое самосознание большинства наших граждан не обременено ни чувством национальной исключительности, ни враждебностью по отношению к представителям иноэтнических групп, служит залогом укоренения казахстанской идентичности в процессе становления нового феномена государственности.